Неточные совпадения
Сейчас же за окном начинался сад, где во множестве росли черешни, все
белые от цветов, круглые и кудрявые, точно стадо белоснежных
овец, точно толпа девочек в
белых платьях.
Змеиный вид, жестокий; простор — краю нет; травы, буйство; ковыль
белый, пушистый, как серебряное море, волнуется, и по ветерку запах несет:
овцой пахнет, а солнце обливает, жжет, и степи, словно жизни тягостной, нигде конца не предвидится, и тут глубине тоски дна нет…
Под горою появился большой
белый ком; всхлипывая и сопя, он тихо, неровно поднимается кверху, — я различаю женщину. Она идет на четвереньках, как
овца, мне видно, что она по пояс голая, висят ее большие груди, и кажется, что у нее три лица. Вот она добралась до перил, села на них почти рядом со мною, дышит, точно запаленная лошадь, оправляя сбитые волосы; на белизне ее тела ясно видны темные пятна грязи; она плачет, стирает слезы со щек движениями умывающейся кошки, видит меня и тихонько восклицает...
В обществе, главным образом, положено было избегать всякого слова о превосходстве того или другого христианского исповедания над прочими. «Все дети одного отца, нашего Бога, и
овцы одного великого пастыря, положившего живот свой за люди», было начертано огненными буквами на
белых матовых абажурах подсвечников с тремя свечами, какие становились перед каждым членом. Все должны были помнить этот принцип терпимости и никогда не касаться вопроса о догматическом разногласии христианских исповеданий.
Толкущему в двери разума — дверь отворяется. Бабушка достала себе то, что нужнее всего человеку: жизнь не раздражала ее более ничем: она, как
овца, тихо шла, не сводя глаз с пастушьего посоха, на крючке которого ей светил
белый цветок с кровавою жилкой.
Овца забилась, ее ясные, глупые глаза заворочались, мимо руки бурята ползли из живота вздутые
белые внутренности.
На одном разъезде наш поезд стоял очень долго. Невдалеке виднелось бурятское кочевье. Мы пошли его посмотреть. Нас с любопытством обступили косоглазые люди с плоскими, коричневыми лицами. По земле ползали голые, бронзовые ребята, женщины в хитрых прическах курили длинные чубуки. У юрт была привязана к колышку грязно-белая
овца с небольшим курдюком. Главный врач сторговал эту
овцу у бурятов и велел им сейчас же ее зарезать.
Произнеся этот «огнен глагол», Мина Силыч поклонился до земли и не поднял своей
белой головы от полу. Народ стоял, как стадо
овец, испуганное внезапно блеснувшею молниею. Никто не ответил Кочетову ни одним словом, и в глубочайшем молчании вся смущенная семья старогородская, человек по человеку, разошлась по домам своим. Последний поднялся с полу Мина Силыч, поклонился у порога сторожу, произнося «прости, будь милостив», и побрел ко двору своему, глубоко тронутый, но спокойный.
Плутали, плутали, ан тут и лес оборвался, вдалеке в два яруса голубые холмы маячат, по скату то ли туман
белеет, то ли
овцы пасутся.